я скоро, как те медведи из сказки, буду просыпаться посреди зимы и выть "ктооо сидеееел на моёёём стууууле?!"
а всё потому, что я вытащил из подвальных залежей наше кресло-качалку, а оно от многолетнего стояния в сложенном виде во все стороны перекосилось. и теперь стоит, а я его потихоньку выпрямляю, и садиться на него щас нельзя. но все Фриггины гости считают дохуищща остроумным с порога в него плюхнуться и пошутить про камин и трубку.
если на него сейчас сесть, оно наполовину складывается. я-то знаю, а они-то нет.
вообще-то осенью было не очень плохо. и даже, скорее, очень хорошо.
1) я ушёл из команды, которая, хоть и приносила изредка деньги и интересные поездки, но в целом скорее раздражала
2) сделал татуировку (и почти сразу же перестал обращать на неё внимание)
3) отрезал волосы наконец-то, они были ниже лопаток, ужасно пушистые и сильно мешались, а теперь у меня что-то вроде каре - которое почти не собирается в хвост, но зато не путается в шарфе и лямках рюкзака
и ещё много-много всего по мелочи.
но к середине осени внезапно обнаружилось, что в стихи я не могу. только в прозу, но потом и в неё не очень получалось. у меня три стихотворения за осень и десяток сказок. это же вообще ни в какие ворота и всё такое.
и последнее, что я дописал из сторителлингов, очень тяжёлое и со смертью. тяжёлое - в смысле того, что текст как хромая телега. на двух колёсах, переднем левом и заднем правом, причём не круглых. как-то так.
и после него (и проведённого в кои-то веки нормально нового года) мне почему-то легче.
Выцепил из одной биографической книжки прекрасную фразу:
"Не было ничего — ни гастритов, ни радикулитов, ни мешков под глазами, а заодно совсем не было денег, хотя их отсутствие, по-моему, сказывается положительно на творческой потенции и живости ума".
Солнце в ладонях, крепкий горячий кофе, снег за окном — искрится, зовёт, летит; Элли идёт — точёный курносый профиль, взгляд и осанка…
... было б, куда идти.
«Можно, я сдохну, господи, можно, можно, я не могу так больше, совсем, прошу, просто послушай, можно, конечно, строже, только не так, что я — посторонний шум, только не так, что — каждый из тех, кто рядом, счастлив, а я… ну, в принципе, как всегда».
Элли хватило бы жеста, улыбки, взгляда — только никто их ей не способен дать.
Ей — нужен кто-то: честно, плевать на — что там? — деньги и внешность; просто хоть кто, любой, чувство _ненужной_ больно кусает щёки, будто бы призрак… смертью сотрёт любовь.
Элли так громко думает, что прохожим даже не нужно слышать её слова.
Элли не видит — вот из толпы, похоже, кто-то глядит, кто знает: она _жива_.
… Эрик — бухгалтер; дом-магазин-работа, жизни скучнее выдумать — просто зря. Он перестал, наверно, искать кого-то, просто машина: делай, что говорят. Он размышляет — скоро сыграю в ящик, честно, устал, я вовсе не боевой.
Эрик — волшебник, правда же, настоящий, только давно забыл своё волшебство.
Эрик бежит, таща за собою ветер, чёртов начальник — нЕ дал перекусить.
Под фонарём, в по-летнему тёплом свете, Элли стоит, в осеннюю смотрит синь.
Грани, углы, весь город — как будто «лего», чёртов конструктор, карма, судьба и рок.
Элли идёт под снежным колючим пледом — смотрит вперёд,
спотыкается о шнурок.
Время не терпит, но, как в аукционе, можно на льду случайно поймать _её_.
Элли стоит, в пронзительном взгляде тонет, /просто поверь, что всё, наконец, всерьёз/.
Старый фонарь хранит в тепловых ладонях
искры почти погасших сентябрьских звёзд.
____________________
первый день был войной - кровожадной, слепой и злой,
на шестой день он впал в забытьё и забился в дрожи.
чёрный дым всё гулял по разрушенным деревням,
под разбитой стеной горько пели о чём-то птицы.
мой герой умирал на исходе седьмого дня,
чтобы больше уже никогда со мной не случиться.
________________
сколько лет этим сказкам - чёрт его знает, но
доказать их правдивость всякий стремился лично.
не вернулся никто. и каждый давным-давно
был навеки забыт, утрачен и обезличен.
только каждым из нас, кто видывал корабли,
не сиделось на месте дольше земного срока.
танцевал в парусах упрямый колючий блик,
ветер сказки шептал с загадочного Востока,
только было и злое: смерть настигала всех,
кто пошёл напролом к закрытой на ключик тайне.
наши три корабля - отличный победный сет,
ни один капитан не сможет остаться крайним.
существует один извечный простой мотив:
даже сущий дурак мечтает о личном чуде.
я спокоен.
мой океан попадает в штиль.
через час я проснусь - и будь же, мой бог, что будет.
___________________
Только море и сон. Только северный путь и я.
Только небо, и в нём - разноцветный колючий блик.
Я иду наугад по холодным чужим краям,
и вокруг, как конвой, голубые огни зажглись.
Лёд прозрачен и твёрд, и по кромкам бежит вода,
я стараюсь не видеть, как капли взлетают вверх;
исчезают десятки миль в световых годах,
и на каждый из них начинается новый век.
Горизонт - тетива: только тронь, улетишь во мглу,
испещрённую дырами в звёздных пустых щитах.
До утра полчаса. Я стою и считаю вслух.
Я рождён для того, чтобы вечно вот так считать.
___________________
Как в марте тает зимний снег и солнце светится теплей, так вижу я тебя во сне и помню сквозь десятки лет. Я знаю, ты мой свет, мой дом, и я иду к тебе, вглядись. Но стоит протянуть ладонь -
и я один.
Опять один.
Мы круг несовместимых рун и хоровод недлинных дней; но я люблю, и если вдруг тебя вообще на свете нет, и если вдруг ты будешь миф, рождённый в пустоте фантом, ты для меня огромный мир.
Я для тебя никто, никто.
Ты на ходу бросаешь кисть, я на лету теряю след, на ёлках гаснут огоньки, стареет небо в сотни лет, и я не ценен ни на грош, когда застрял в сетях из букв.
Я знаю, ты меня поймёшь
когда-нибудь.
Когда-нибудь.
____________________
есть старинная сказка: мир, знаешь, так велик, столько в нём чудес не видели, не нашли…
есть маяк — не найти ни с моря и ни с земли, если будешь искать по россказням, старым картам. если ты случайно всё же его нашёл, то тебя привёл совсем не дорожный шёлк, и увидеть в тёмном небе, как он расцвёл — результат совсем не лучшего в мире фарта.
говорят, что, мол, живёт в маяке колдун, по ночам с ладони кормит свою звезду и по водной глади ходит, ишь, как по льду — потому и запирается в старой башне. говорят, он там живёт триста пятый год, говорят, он лечит всех, кто к нему придёт, добрым словом топит сердце сковавший лёд — вот такой старик отчаянный и бесстрашный. а маяк найти возможно, когда тоска сожрала до кости, веры пуста строка и обрыв на расстоянии волоска —
уж такое-то поймёт даже полный дурень.
мне семнадцать, я живу в маяке сто лет, вопреки легендам — вовсе не стар и слеп, просто это работа — в жизнь выдавать билет тем, кто мой маяк увидел сквозь злую бурю.
я обычнее многих: я не герой, не бард, не умею читать намёки, раскладки карт — только если однажды встал на какой-то старт, не сойду с тропы, пока не увижу цели. только если цель лишь призрак, пустой фантом, финиш может крыться в чём-то совсем простом, да простое тоже в горле огромный ком, полный разных лабиринтов, дорог, расщелин.
если в сердце темно, как если бы целый век не всходило солнце, и снег от крови пег — раскрывай себя и выпусти чёрный спектр. мой маяк зажжётся, если тебе хреново. и уже не страшно, если идёшь на свет, больше нету грустных сказок, плохих примет — чей-то ластик стёр твой старый дурной сюжет и изящным шрифтом кто-то напишет новый.
есть всегда десяток верных координат. если ты не знаешь - кто тогда может знать?
просыпайся и посмотри — за окном весна, под апрельским солнцем трудно, подумай, мёрзнуть. уходи от боли, чувствуй, живи, твори, забывай про беды, смейся и чувствуй ритм.
что б ни стало со светом вдруг — мой маяк горит и зовет к себе потерянных,
слабых,
мёртвых.
______________________
На счёт раз мы проснёмся на разных концах Земли;
На счёт два под ногами разверзнется сущий ад.
Я забыл твоё имя и всё, что с тобой прошли:
И на третий удар циферблат раскололся, а…
Где-то в сердце осколок — четыре, и кружит снег,
Жёлтый камень засыплет, так сразу и не найдёшь;
На счёт пять кто-то с мыса в последний идёт разбег.
Золотые поля с высоты поливает дождь.
Хлебных крошек не сыщешь — шестой пропускаешь счёт,
Солнце падает в волны и тонет в них — это семь.
Звёздный компас на восемь — и что же тебе ещё?
На девятый счёт я уже, в общем, почти что сед.
На десятый на коже проступит узор дорог,
На одиннадцать он превратится в пустую вязь;
На двенадцать — нет памяти /план ненадолго прост/
И четыре секунды на то, чтоб прийти в себя.
Я стою на мосту и смотрю, как течёт река.
На шестнадцатый счёт мне придётся тебя искать.
________________________
плюёшь на системы координат, на оси и параллель
когда ничего тебя не спасёт и нет никаких чудес
заходишь, садишься в пустой вагон, лениво снимаешь шлем
куда этот поезд тебя несёт и что ты оставил здесь?
апрельское солнце раскрасит мир в особенные цвета
неважно, который и где осёл не смог убежать от пуль
на рельсах осядет дневная пыль и ночь остудит металл
куда этот поезд тебя несёт и где он закончит путь?
ты знаешь, что меч не к твоей руке, тебе по душе перо
я знаю, что это ещё не всё, что это — ещё не цель
поэтому, Liebe, прошу тебя, ответь на простой вопрос
куда этот поезд тебя несёт и что ты найдёшь в конце?
Моисея, автора библейского Пятикнижия, европейские художники часто рисовали и ваяли в виде пожилого бородатого мужчины с большими рогами. Делалось это вплоть до 1592 года, когда папский совет в Тренте официально признал, что в латинский перевод Библии вкралась ошибка, в оригинале с горы Синай Моисей на самом деле сходил «просветленный», а не «рогатый». С тех пор неоднократно высказывались предложения обломать рога хотя бы знаменитому Моисею Микеланджело, сидящему в гробнице папы Юлия II в церкви Сан-Пьетро-ин-Винколи, а то как-то кощунственно получается. Тем не менее рога пока остаются на месте. И на этих рогах регулярно превесело оттаптываются атеисты, видящие в них пример того, что верующие готовы признать за высшую истину любую чушь, любой ляп и любую бессмыслицу, ибо способность к критическому восприятию у них выкинута на помойку за ненадобностью. Вторым знаменитым библейским ляпом латинского перевода считается цитата из Евангелия от Матфея, где говорится, что «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие небесное». Правда, тут латинский переводчик был виновен меньше греческого переписчика. Он сделал ошибку в слове: в оригинале сквозь ушко предлагается пройти все-таки не верблюду (kamelus), а канату (kamilus). (c)
(Всё нижеизложенное - всего лишь ИМХО, основанное на личном опыте)
Проанализировав некоторые факты, пришёл к выводу: одна из самых нехороших ошибок взрослых по отношению к детям - дать им какой-нибудь мелкий талисман, который ребёнок гарантированно потеряет (либо талисману приделает ноги другой ребёнок), и сказать что-то вроде "пока он у тебя, с тобой ничего не случится". Могут, конечно, быть исключения, трясущиеся над подарком и ежеминутно его проверяющие, но в основном дети, что логично, существа весьма безалаберные. И многие из них до некоторого возраста верят родителям на слово во всём.
И вот условный ребёнок получил условный талисман, якобы обязанный хранить его от всяческих бед и разочарований. Он в эту фиговину начинает верить (как же - мама сказала!), происходят какие-то случайные события, укрепляющие раз от раза его веру... И вдруг талисман теряется/пропадает. Ребёнок в панике - дескать, теперь всё будет плохо, блаблабла. Он перестаёт замечать положительные события и обращает внимания только на отрицательные. И - расстраивается, конечно.
Всё это, конечно, почти индивидуально, и вряд ли может сильно повлиять (хотя крайности есть везде, не отрицаю). Но всё-таки.
Основные проблемы в обучении рисованию Решила кратенько обобщить свой ученический и преподавательский опыт на примере самых распространённых проблем, которые мешают получить эффективные результаты в обучении рисованию. Отсутствие внятной цели Без примерного понимания, чего хочется добиться от занятий рисованием не получится построить максимально эффективную программу занятий. Можно конечно работать наобум и пробовать всё подряд, пока что-то не зацепит, но обычно на это уходит столько времени и сил, что наступает разочарование от результатов и дело забрасывается.
Отсутствие системности При наличии понимания желаемого результата можно строить систему занятий. Благодаря такому подходу обучение происходит эффективно и экономится много времени. Каждая учебная работа должна преследовать определённую цель и исходя из этого оцениваться. Сразу сделать что-то идеально по всем параметрам не получится. В системном подходе важно постепенное увеличение сложности, для отработки понимания натуры и технических приёмов.
Выбор задачи не по силам Этот пункт связан с бессистемностью. Если человек хочет рисовать сложные фэнтезийные картинки, но не в состоянии изобразить ровный круг или прямую линию, то ему рано браться за что-то более сложное. Даже если рисовать сложные темы годами, уровень сильно не поднимется. Всегда надо начинать с азов и брать задание по своим возможностям, с пониманием своих сильных и слабых сторон. Выбирая уровень сложности, стоит брать что-то, что требует некоторого напряжения, но не чрезмерного. Слишком лёгкие и слишком сложные темы не дадут такого хорошего эффекта, как задание по силам. Тут принцип такой же, как и в спорте — можно брать вес без напряга и просто удерживать свою форму, можно брать с некоторым усилием и наращивать мышцы, также есть вариант с очень тяжёлым весом, после которого возможна травма.
Игнорирование теории Распространённая присказка для обучающихся рисованию: «Количество переходит в качество», может сильно помешать делу, вследствии переоценки пользы от чистой практики. Мне куда больше нравится вариант этого изречения от художника Виктора Маторина: «Количество не переходит в качество, побеждает интеллект». Без знания теории и внимательного наблюдения и оценки уровень будет расти крайне медленно. Понимание позволит прогрессировать куда быстрее при меньшей затрате времени.
Плохое сопряжение теории с практикой К сожалению многие книги по теории ИЗО слишком оторваны от практики. Хорошие советы лучше всего искать у преподавателей и в воспоминаниях и письмах великих художников. От теории не будет толка, если не представлять, как использовать её в рисовании. Книги надо не только читать, но и прорабатывать.
Игнорирование материаловедения При выборе художественных материалов надо изучать их особые свойства и возможности. Без этого качество работ может быть гораздо ниже. Материаловедение — это очень важная дисциплина, которая часто игнорируется начинающими. Цена этого — испорченные работы и невозможность применения ряда художественных техник. Без знания материаловедения невозможно сделать нормальную копию, что также немаловажно для обучения.
Отсутствие систематичности занятий Без постоянства в занятиях развитие будет происходить медленно, полученные знания могут забываться. Регулярность практики лучше редкой, но высокоинтенсивной работы.
Перфекционизм Желание сделать каждую работу идеально — парализует. Это основной источник творческих блоков, выливающихся в долгие кризисы. Надо понимать, что неудачная работа также ступень в обучении и может вести к новым открытиям. Куда эффективнее сделать 10 работ от плохой к хорошей, чем пытаться идеально выполнить одну (кстати, скорее всего она будет так себе). На начальных этапах перфекционизм особенно опасен тем, что учащийся перестает воспринимать целое и погрязает в деталях, забывая о том, что цельность и единство художественного образа — главная цель работы.
Игнорирование сильных сторон и зацикливание на слабых При таком подходе можно впасть в прокрастинацию. Лучше делать акцент на сильном и работать от него. Именно из сильных сторон складывается авторский стиль. Зацикливание на своих слабостях даст ещё одну посредственность, вместо яркой индивидуальности. Слабое надо развивать, но не тратить на это львиную долю времени. Даже у гениев были слабые стороны. Если бы они концентрировались только на них, то мы бы не узнали об этих художниках, как о великих.
P.S. Пост будет дополняться и подниматься. Информацию можно и нужно распространять ,)
собирай от мнимых дверей ключи, наслаждайся лёгким теплом ключиц, привыкай, что я тебя приручил - и живи с этим много лет. эта сказка - вовсе не сказка, но накрывает сердце большой волной: я тебя искал так, представь, давно; через мир протянулся след.
разметали войны нас по углам.
когда мир вдруг бьётся напополам, воздаётся каждому по делам.
мир ломает тебе хребет.
воевать - не каждому дан удел, но я... знаешь, сам этого хотел, и в бою был верен, удачлив, смел, только думал лишь о тебе.
мы со смертью мирно сошлись в цене.
я иду, и сумрак вокруг плотней, я, клянусь, приду к тебе, если мне хватит сил не шагнуть за край.
вот такая сказка - дороги шёлк, я тебя нашёл, ятебянашёл, и теперь-то всё будет хорошо.
Я не знаю, что заманило меня в тот край, и не помню, где я был раньше, чем увлечён…
Я проснулся однажды — тень за твоим плечом — не смотри, не ищи, не слушай, не выбирай: всё равно я останусь. Очень приятно, Райн.
Я Хранитель — но у меня всё же есть душа.
Я бродил полутенью, храня тебя от беды, ты коснулась руками шерсти, — я был седым, — я смотрел на тебя - и, боги, забыл дышать.
«Я прошу тебя, умоляю - о, дай мне шанс…»
Ты бросалась на берег моря, завидев штиль.
Лишь туда мне запретно было с тобой ходить, но я крался заследом — здравствуй же, лунный кит, мы пришли к тебе. Догорает в свече фитиль.
Берег. Шёпот. Не бойся.
«Боги… ты пошутил?»
Я стою пред тобой, будто пойман на остриё. Серебрится при лунном свете морская гладь. Ты молчишь. Может быть, тебе-то и стоит знать, что не каждого волка можно назвать зверьём?
«Возвращайся же. Возвращайся, моя сестра, в край, где солнце есть золото, сталь навсегда остра, в синем небе где разноцветная спит дуга. Ты же помнишь, ведь так? Помнишь всё, что здесь было, да? Как смеялись, взрослели, учились держать удар, как на смену теплу возвращалась опять пурга.»
Я роняю листок, словно стал он вдруг ядовит. Я смотрю на письмо и не верю своим глазам. Я-то знаю… Я знаю — некуда приходить: шёлк полей напрочь выжжен тысячу лет назад.
И мой город навеки стёрт. И клинок остёр, и нигде не сумеют другие быть так остры.